Царевна с Петроградской - Жан Гросс-Толстиков

– К вам можно? – спросил он.

– В порядке живой очереди, товарищ, – не оборачиваясь ответила тетя Люба, но заметив отражение офицера госбезопасности в зеркале, тот час же расплылась в заискивающей улыбке. – Подождите, пожалуйста, товарищ майор. Я сейчас освобожусь и приму вас по высшему разряду.

– Не надо мне по высшему, – отрицательно заявил тот. – Пусть будет, как всем. И я подожду вон того мастера.

– Антонина Николаевна, – обиженно нахмурившись, позвала тетя Люба. – Посетитель желает именно к вам… У вас же никого нет по записи?

– Да, да, конечно, – снимая простынь с мужчины в кресле, ответила девушка. – Проходите, пожалуйста, товарищ.

– Спасибо, – кивнул тот, пристраивая синюю с красным околышем фуражку на вешалку в углу зала.

Устроившись в кресле перед зеркалом, майор долго, с интересом и без утайки смотрел на отражение парикмахера, стоящего за его спиной. Давно привыкшая к подобным взглядам мужчин разного возраста, Антонина поправила косу и нежно, но без кокетства улыбнулась ему.

– Как вас стричь? – спросила она.

– Наголо, – коротко ответил тот, ерзая в кресле – пистолет в кобуре упирался в бедро и мужчина никак не мог пристроить его к месту.

Закончив с незамысловатой стрижкой, Антонина, как обычно, предложила клиенту одеколон «Тройной», и тот послушно согласился.

– Желаете что-нибудь еще? – напоследок спросила она.

– Не могу ли я получить ваш адресок? – не задумываясь поинтересовался мужчина. – Для встречи в… так сказать… неофициальной обстановке.

– Это ни к чему, – с улыбкой ответила Антонина. – Вечерами я учусь на рабфаке, так что вне рабочее время меня все равно дома не бывает.

– Честь имею, – не настаивая отчеканил майор госбезопасности и вышел вон.

Тетя Люба подбежала к окну и выглянула из-за портрета Сталина наружу. Затем она осуждающе покачала головой, для достоверности постучав себя указательным пальцем по лбу.

– Эх, Тонька, – вздохнула она. – Такого мужчину упустила… Глянь-ка, пока не уехал.

Девушка подошла к окну и выглянула поверх плеча напарницы. Вышагивая от крыльца парикмахерской твердой, уверенной походкой, мужчина пригладил ладонью свежевыбритый затылок, ни разу не оглянувшись, хотя конечно же чувствовал взгляды женщин спиной.

Он подошел к черному, блестящему в лучах солнца автомобилю и забрался в салон через дверцу, распахнутую перед ним услужливым водителем. Раскошный «Паккард» взревел мощным двигателем и умчался прочь.

– Так в девках и останешься, – сетовала тетя Люба. – Мне бы твои годы, да красоту, он бы от меня не ушел.

– Может он женат, – улыбалась Антонина.

– Был бы женат, адресок не спрашивал, – отмахнулась та.

– Будет и на моей улице праздник, – снова улыбнулась девушка. – Я замуж по любви хочу. Как говорит моя бабушка, дети будут похожи на него, а не на его автомобиль и членское удостоверение ЦК.

– Шишь, непутевая! – строго цыкнула тетя Люба, косясь на дверь в зал ожидания. – Услышит кто.

Тем не менее, не прошло и двух недель, как Петр Кондратьевич снова появился в парикмахерской. Полученный отказ в ухаживании в прошлый раз никак не повлиял на его настроение. Майор госбезопасности был в отличном расположении духа, много шутил, преподнес работницам салона красоты коробку конфет и не сводил восторженных глаз с Антонины.

– Я должен сейчас отлучиться, – наконец сказал он. – Но я заеду за вами, Антонина Николаевна, к семнадцати-ноль-ноль. Пожалуйста, не убегайте раньше.

– Но я.., – замешкалась девушка, обескураженная рьяным напором нового ухажера.

– Я узнавал, – торопливо добавил Петр Кондратьевич. – Сегодня у вас нет занятий на рабфаке. И к слову, я лично знаком с некоторыми товарищами из приемной комиссии в Ленинградском институте эпидемиологии и микробиологии, так что сочту за честь похлопотать за вас на экзаменах. Вы ведь туда собираетесь поступать?

– Однако, – усмехнулась Антонина. – Что вы еще обо мне знаете, товарищ Басыров?

– Буквально все, – без стеснения заявил тот. – Знаю все о ваших родителях и младшем брате Алексее. Знаю ваш домашний адрес. Знаю какую школу вы закончили и оценки в вашем табеле. Знаю место и часы работы, учебы и соответственно планы по образованию на будущее. Все знаю… А если чего не знаю, то и это для меня не под грифом секретности. Сами понимаете, работа такая: все знать.

– Интересный вы человек, – откровенно рассмеялась девушка, пожав плечами на осуждающий колкий взгляд тети Любы. – Может и девичьи тайны вам известны?

– Знаю, что мечтаете на море побывать, – на секунду задумчиво прищурившись, ответил майор Басыров. – Будете со мной дружить, непременно побываете.

– Заманчиво, – сказала Антонина.

Она тайком подмигнула тете Любе, которая желала провалиться сквозь землю, чувствуя, что непутевая девка ходит по лезвию бритвы, испытывая офицера НКВД, и ее тащит за собой, как свидетеля и сообщницу.

– Ну, что ж, Петр Кондратьевич, давайте дружить, если и далее обещаете удивлять меня так же, как сегодня.

– Знаю, что мальчишки во дворе на Петроградской, – Басыров выбросил на стол последний козырь. – Дразнят вас, Антонина Николаевна, церевной.

– Ну, это не секрет, – рассмеялась та. – У нас фамилия такая… звучная. Романовы мы.

– Знаю, знаю, – часто закивал Петр Кондратьевич и, внезапно перейдя на шепот и панибратское «ты», добавил после короткой паузы. – Но ты меня не бойся… Я ж не зверь какой бездушный. А фамилию со временем сменишь на мою.

Свадьба была тайной, но пышной – на загородной даче Петра Кондратьевича близ Ладожского озера. Установленные буквой «П» столы ломились от кушаний. Антонина и ее младший брат Леша, видевшие такое лишь на натюрмортах в книжках и картинных галлереях, так объелись, что к вечеру и всю последующую ночь у обоих болели животы.

– Привыкай, Царевна, – посмеивался муж.

Корзины и коробки с деликатесами доставлялись курьерами еженедельно; платья, туфли и предметы женской необходимости высшего качества привозились Антонине едва ей стоило о чем-то заикнуться. Но самого мужа молодая жена видела крайне редко.

Петр Кондратьевич оставил ее на даче, а сам уезжал без объяснений куда и на как долго. Он мог позвонить Антонине из Ленинграда, Москвы или любого другого города на бескрайних просторах Советского Союза.

Поступление девушки в Ленинградский институт эпидемиологии и микробиологии даже не дошло до вступительных экзаменов. Ни в чем не отказывая молодой жене, Петр Кондратьевич требовал от нее лишь одного – беречь себя, хотя беременность Антонины проходила хорошо и не доставляла ей неудобств или излишних хлопот.

Рожденную дочь назвали Эльвирой по неуклонному настоянию Петра Кондратьевича.

– Эльвира? – удивленно переспросили родители Антонины хором.

– Так звали некую даму из американского кинофильма, который Петя смотрел в Москве, – пояснила молодая мать, покачивая новорожденную девочку на руках. – Свободна и легка, как он говорит. Пусть будет такой…

В распахнутом пальто, хлюпая промокшими в лужах ботинками в комнату вбежал запыхавшийся Леша и с порога объявил:

– Тонька, Петр Кондратьевич прислал за тобой машину. Собирайтесь.

– Что нам собираться? – спросила молодая женщина. – Сейчас Эличка покушает и поедем. Скажи, пожалуйста, шоферу чтобы подождал.

– Он еще просил передать, чтобы ты собрала теплые вещи, – жадно глотая воду из большой кружки, выпалил мальчишка.

– На улице еще тепло, – недоумевала та. – Даже удивительно для конца октября.

– А куда поедете-то? – спросила Ольга Платоновна.

– На дачу, конечно же, мам, – ответила молодая женщина. – В казенной квартире мне с Эличкой не удобно. Мы с Петей решили, что и зимовать будем на даче. Там все подготовленно.

– Тем более, потеплее одеться нужно, – уверила та. – С Ладоги-поди дует.

– Вы уезжате не на дачу, – подойдя ближе и заигрывая с племянницей в «коза-дереза», – ответил Леша. – Идет коза рогатая за малыми ребятами… забодаю, забодаю!

– А куда? – нахмурившись переспросил отец, оторвавшись от газеты.

– На Север, – пожал плечами Леша.

Антонина безмолвно посмотрела на мать, продолжая монотонно покачивать маленькую Эльвиру. Пожилая женщина поставила тяжелый утюг и принялась нервно теребить край фартука. Как выброшенная на берег рыба, она открывала рот, глотая воздух, и оглядывалась по сторонам, не в силах сообразить, за что хвататься собирая дочь и новорожденную внучку в дальнюю дорогу.

– Просто так на Север не посылают, – хмуро пробубнил Николай Александрович, потерая морщинистый лоб пальцами.

– Может командировка? – расстроенно предположила мать. – Все-таки, Петр – офицер.

– В командировку с женой и маленьким ребенком? – хмуро переспросил мужчина, старательно скрывая волнение.